Все творческие стили здесь смешались до неразличимости - точнее, различимости за ними лишь тех или иных технологий. Даже не политических - ибо политики теперь не существует также, постполитическая игра сводится к консервации «стабильности». Акторы этой игры приняли по умолчанию, что всякий переход в новый исторический цикл, как ему и свойственно, чреват тем или иным изменением социальных статусов - а терять, как в позднем Риме, никому ничего не хочется. Если публика требует «перезагрузочных» зрелищ - ей их охотно дают: есть такой тип зависания компьютера, когда он непрерывно перезагружается...

Последней реальной культурной «перезагрузкой» в России была «рок-революция» конца 1980-х годов, превратившая эту запрещенную стилистику в мейнстрим и выведшая из подполья целый слой творческих людей, которые никак не вписывались в советские союзы композиторов и писателей. Старшее поколение тогда возмущалось, что молодые люди при знакомстве интересуются не тем, «что ты читаешь», а тем, «что ты слушаешь». Однако, обретя полную свободу, русский рок стремительно утратил свои «революционные» черты, во многом и привлекавшие к нему молодежь. А став в лице некоторых своих кумиров «солидным и респектабельным», быстро деградировал в «рокапопс». «Андеграунд» из культурной уникальности, зачастую весьма рискованной, превратился в навязчивую моду, что напрочь лишило его всякого внутреннего содержания. Ирокез на голове, серьга в ухе и прочие «стиляжьи» прикиды более не означали вызова унылым обывателям - напротив, они стали просто новой внешней упаковкой для тех же самых обывателей, уже более никак не желающих менять мир...

Поэтому в 1990-е годы после рока уже практически не появлялось иных стилей, которые можно было бы назвать поколенчески знаковыми. Рэп, рейв, хип-хоп уже не являли собой какого-то «мейнстрима», по которому было бы возможно составить «портрет поколения». Точнее, этот «портрет» просто расслоился на все эти стили, и вопрос «что ты слушаешь» утратил какой-то идентификационный смысл. Он теперь мог коррелироваться с самыми разными идеологиями - и режиссер Алексей Балабанов поставил удачный эксперимент, соединив патриотический сценарий «Брата-2» с саундтреком из модных групп того времени, которые «пели о совсем другом».   

Нулевые годы в этом отношении и вовсе «обнулили» все идейные оппозиции. Символично, что именно в это десятилетие ушли из жизни Егор Летов и Илья Кормильцев - очень разные деятели, бывшие, однако, каждый по-своему символами контркультуры. Все попытки воплотить утопию фатальным образом виртуализовались и ушли в сеть - где они чувствуют себя относительно свободно, но без всяких надежд на реализацию по эту сторону монитора.   

Утратила смыслы и политическая оппозиция - не столько по причине запретов со стороны власти, сколько из-за отставания на целую культурную эпоху. Оппозиция все еще живет догматами модерна - либеральными, коммунистическими, националистическими - и даже поныне бьется за их «чистоту», тогда как у власти они давно уже превратились в постмодернистский микс, элементы которого задействуются ситуативно и инструментально. Власть стала тотальной - но вместе с тем «незаметной», воплотив тем самым мечту даосов. Временами она может, конечно, производить впечатление оруэлловской антиутопии - но беда в том, что ее противники мечтают лишь о «возрождении» чего-то прошлого (и потому неизбежно проигрывают), а об основах новой эпохи и не помышляют. Или привычно откладывают их за горизонт своей виртуальной «победы»...

Новые эпохи часто начинаются с молодежных субкультур - и последние пару лет в этом смысле много говорят о хипстерах. Однако наблюдатели слишком зациклены на каких-то внешних атрибутах (цвет очков, форма штанов, айфон-айпод и т.п.), чем демонстрируют лишь собственную принадлежность к прошлой эпохе модерна. Особенно показательна расхожая в Москве классификация хипстеров как «очень обеспеченных» людей - но это типично «совковая» характеристика, ибо в «буржуйских» странах стилеобразующим является вовсе не уровень потребления. Даже напротив - самоценное потребительство оказывается в новой системе ценностей характеристикой низшего класса - «консумериата». Причем консумериатом могут быть даже миллиардеры - количество их дворцов и яхт играет все меньшую роль. А для нового творческого стиля внешняя атрибутика имеет совершенно ничтожное значение - в нем гораздо важнее внутренняя общность интересов. Но впрочем, раз уж российские культурологи сформировали для себя специфический образ «хипстера» - то и оставим его им на здоровье, пусть в очередной раз идут особым путем...

Для содержательной характеристики этого интегрального «пост-постмодернистского» стиля гораздо более полезна книга шведских авторов Яна Барда и Александра Зодерквиста «Нетократия». Она как раз и посвящена поколению, выросшему в сети - но не просто на уровне потребителей, а создателей там своих собственных проектов. И разумеется, они себя могут вовсе не называть «нетократами» - это лишь удобная внешняя дефиниция.

Нетократы любят тайны и загадки, и потому часто выглядят «непонятными». Все «массовое» и «общепринятое» им смертельно скучно, и чтобы развеять тоску, они изобретают всевозможные римейки и приколы над этим. Между нетократией и консумериатом есть ясная и фундаментальная разница - первые сами производят желания, а вторые лишь следуют тому, что «модно». Консумериат - это объект перемен, те, кто меняется, а нетократы - это их субъект, те, кто меняет.

Стиль жизни нетократа создается его уникальными способностями и особым мироощущением. «Особым» - с точки зрения массового потребителя, и потому порой пугающим его. Нетократ, конечно, тоже живет в обществе потребления, но оно у него подчеркнуто эксклюзивно и не зависит от какой-либо рекламы. Нетократы слушают «неформатную» музыку (кстати, старый рок сегодня парадоксальным образом тоже выглядит «инди-культурой»), получают информацию на сайтах, которые не рекламируют свое собственное существование, и предпочитают те товары и услуги, которые не известны широким массам. Причем это зависит вовсе не от цены и «статусности» - такое потребление может быть совершенно минималистским, но непревзойденным по доставляемому удовольствию.

Нетократы - фанаты путешествий. Однако путешествуют они преимущественно в места, не изгаженные массовой туристической индустрией - причем контрасты между пятизвездочными отелями, студенческими хостелами и прочими экзотическими «вписками» их не только не смущают, но наоборот - создают уникальность каждого маршрута. Этот стиль жизни можно назвать и эллинским словом «космополитика», а можно и термином «глокализация» - синтез глобального и локального. Они с большим интересом относятся ко всем самобытным локальностям, вывешивая в своих блогах немереное множество краеведческих фотонаблюдений. Видимо, в этом и проявляется то самое «восстание пространства», о котором я писал в РЖ в прошлом году, также прослеживая  культурную эволюцию последних десятилетий.  

Этот стиль невозможно зафиксировать - он мобилен по самой своей природе. Причастные ему живут вне всяческих религиозных и идеологических догматов, и даже возрастных «стандартов» - единственным «домом» для них является свой сайт или блог, да и тот постоянно обновляется.  Это для консумериата базовая ценность - некое оседлое «место жительства», примерное «семейное положение» и очередные «прочные убеждения». Именно в таком состоянии они легче всего поддаются телеобработке и превращаются в послушную потребительскую обслугу власти. Однако нетократ не «борется» с властью - он ее старается просто не замечать, и срывается лишь когда она своим абсурдом тормозит его свободу. Вообще, в качестве иллюстрации «общепринятого» ныне абсурда тотальной «стабильности» очень актуально смотрится обогнавший свое время фильм Карена Шахназарова «Город Зеро» (1988).

(Добавление от 30.06. Редактор РЖ Борис Межуев заметил, что нулевые годы можно было бы назвать "реваншем" прокурора из этого фильма. Это очень остроумное наблюдение - но именно поэтому здесь вряд ли уместна преувеличенная серьезность. Ибо вдохновитель этих "прокуроров" сам охотно встречается с байкерами и прочими деятелями поп-культуры, так что современная ситуация вполне преемствует общий абсурдизм этого фильма...)

Поэтому, возможно, этот стиль, возникший в нулевых годах, точнее именовать «зерократией». У него есть лишь один, уже упомянутый недостаток (впрочем, для кого-то это и преимущество) - он не способен кристаллизоваться в неких четко узнаваемых, «исторически однозначных» формах и потому обречен на эзотеризм. Утешаться остается лишь напутствием Председателя Земного Шара Велимира Хлебникова: «Мы будем свирепствовать как новая оспа, пока вы не станете похожи на нас как две капли воды. Тогда мы исчезнем...»

Русский Журнал